Я родилась в Сургуте, но все мои родственники из Казани. В Сургуте - 40, жить там не очень, поэтому мы живём здесь.

Любого человека, который приезжает в Казань, я веду от Кабана через Университетскую по Кремлёвской, потом через Кремль и через низ веду до Баумана. И показываю Островского, Профсоюзную. Есть места, которые мне в Казани очень нравятся. Кремлёвская, Чёрное озеро, Карла Маркса. Безумно люблю университетской городок, и главное здание университета, и дворик за ним.

Образец уродской архитектуры для меня — «Сувар Плаза» и дальше, «Планета Фитнес».

У меня есть друзья архитекторы, и вот когда мы обсуждаем, моя знакомая Наташа Саблина (крутой архитектурный блогер) говорит, что здесь очень сильно экономят: окна поменьше, облицовка попроще — и получается уродское здание. Для меня преступление делать такие здания, я просто этого не понимаю.

Меня восхищают качественные реконструкции. Например, бывшая Шамовская больница, которая сейчас Kazan Palace by Tasigo. Место было довольно угрюмое. Признаюсь, оно в детстве меня пугало. У меня прям рождались мысли про каких-то призраков, про душевнобольных. И то, что получилось сделать сейчас — клёвое пространство, сохранили кирпичное здание, как оно выглядит внешне, вот эти вот окна... Меня это очень восхищает. И вот для меня (особенно после Лондона) значение архитектура имеет колоссальное.

При этом Лондон научил меня быть проще. Раньше я прямо могла негодовать, возмущаться, а сейчас мне стало всё равно, когда я сталкиваюсь с людской грубостью, невежеством и хамством (те вещи, которые раньше могли меня вывести из себя и испортить моё настроение). Сейчас я действительно стала относиться к этому проще.

Я в этом отношении очень близка к позиции малого дела. Даже на примере «Сказок Мэг» (речь о спектакле по пьесе Зои Рутер в репертуаре творческой лаборатории «Угол» — прим.) — пришли люди, им стало хорошо. Они перевернули что-то внутри себя, заметили отсылки. Мне не хотелось поговорить о политике в детской сказке (конечно, нет), это просто наша жизнь. Вот с позиции ребёнка увидеть, каково это — когда тебе запрещают снег в городе. У тебя, конечно, возникают логичные вопросы. Соответственно, больше мыслей появляется, особенно позитивных.
Состояние, в котором люди остались жить — мне кажется, это вот моё реальное дело, вклад.
И, кстати, ещё Лондон научил меня пробовать, в России это пока не очень возможно:

Типа, ты не из этой сферы или недостаточно профессиональный, ты не имеешь права этим заниматься. Или уже есть люди, которые этим занимаются, поэтому тебе не нужно этим заниматься. Но я просто перестала обращать на это внимание, и этому меня научила Британия. Как бы это банально не звучало, это больше характеризует тех, которые говорят.

Мне, например, не очень нравится татарская популярная музыка, именно эстрадная. При этом есть люди, которым она нравится — так отстаньте друг от друга, каждый занимается своим.

— А какая тебе нравится?

— Вот есть хорошая, как мне кажется музыка. Я обожаю Камалову, я дикий её фанат. Я познакомилась с ней лет 10 назад на первой «Крутушке» (Фестиваль традиционной культуры и творчества — прим.), на которой я работала. Когда я её увидела, это был восторг. Я подумала: «А что, так можно было? О, прикольно».

Потом, конечно, Мубай, а потом внезапно стало огромное количество каких-то таких инди-коллективов, с которыми ты встречаешься на фестивалях. Я не смогу назвать их по именам — я знаю их в лицо. Мне нравится находиться внутри этого сообщества. Их интересно слушать, меня трогает мелодия, но есть такой момент:

Меня это начало волновать, когда я училась в университете и занималась археологическими лагерями. А извините меня, когда я не могу нормально хлеба купить у татарских бабушек… Меня это прямо бесило: я десять лет в школе зря, что ли, учила? Я ей падежи рассказывать буду и табличку рисовать, где и какие окончания? Абсолютно бесполезные знания. Всё, что я знаю из татарского языка, это фрагментарное понимание. Когда я прихожу в театр Камала, то 30% я пойму по интонации, по отрывочным словами, которые знаю. Но сказать что-то внятно я не могу. Недавно, когда на обсуждении после спектакля на татарском языке я не могла высказаться, меня это задело.

Всю свою жизнь за редким исключением я прожила в Татарстане. Мы с мамой (она мать-одиночка) переехали в Казань, где жили бабушка, дедушка и две мамины сестры младшие, близняшки. Вот такая вот семейка.

Мне было восемь, мама повторно вышла замуж, у меня появилась младшая сестра с разницей почти в девять лет, а ещё через 12 лет мама развелась, поэтому у нас такой женский выводок.

Я закончила гимназию №6. Это прикольная школа, сначала все учатся раздельно, потом внезапно смешиваются. Она находится в районе Дубравной, это лес. На самом деле это крутая школа, она мне очень много дала, потому что там адекватный директор, просто космическая женщина, Ольга Николаевна. Я много участвовала в различных научных работах, всегда была таким гуманитарием-гуманитарием.

Шесть лет я проучилась в музыкальной школе. Было понятно, что я не стану великим музыкантом. Я научилась играть на скрипке, фортепиано, ходила на хор, на ансамбль, получила основу нотной грамоты и пользуюсь этими знаниями до сих пор.

Затем я пошла в архитектурную школу, которая у нас известна как «ДАШКа». Попала в очень удачный период, когда преподавал достаточно известный архитектор Ахтямов Ильнар Ингельевич (со своей предыдущей супругой). Была такая студия в школе, называлась «Иноходь». Вот как лошадка ходит задом наперёд, так же мы — бунтари от архитектуры.

Мне было четырнадцать, когда Третьяковка на Крымском валу объявила (Третьяковка та, где Малевич висит; у них такое гробиком здание белое) открытый конкурс на проект реконструкции. Мы почти всей школой участвовали. Я была младше, чем одногруппники, но диплом мы все защищали на равных. Все на одну тему. Мой назывался «Деревья искусства на почве познания на ландшафте созидания».

Мне кажется, это можно использовать, как ругательство (смеётся). Как заклинание просто.

Я Была каким-то скучным ребенком, очень прилежной девочкой, всё читала…
Я впервые попала в библиотеку, где была не только художественная литература, а ещё и специальная. Там познакомилась с журналами по архитектуре на иностранном языке. Для ребёнка четырнадцати лет это дикое открытие. Я впервые такое видела! Я там задолбала бедную библиотекаршу.

Познакомилась глубоко с Захой Хадид, Либескиндом, мне очень нравились эти современные. Я тогда узнала, что есть Ричард Роджерс. Я до сих пор дикий фанат архитектуры и вообще очень чувствительна к этому делу. Мне важно, чтобы город был внятный, чтобы современная архитектура была для людей — с пониманием, с использованием хороших материалов, чтобы было много света.

Моим одногруппникам нужно было двадцать минут, чтобы создать клёвую абстрактную композицию, а мне прямо час нужен. Сейчас, спустя уже много лет, я понимаю, что в этом нет никакой проблемы. Но тогда мне казалось, что всё же ясно: у них есть талант, а у меня просто нет. Ну ладно, я найду себя в чём-нибудь другом, не проблема.

Через пару лет я начала заниматься исследовательской работой, когда ты изучаешь какой-то предмет, поднимаешь проблематику и делаешь исследование. Мы занимались социологией, субкультурами — в 8-м классе.

Потом я занималась исследованиями терроризма. Тогда было очень обсуждаемо в СМИ проявление любого террора. Это было ещё не стигматизировано внутри и обсуждалось, как проблема.

Были вербовщики, которые вербовали женщин, была волна обсуждения подрывников, и вот этот вот процесс я исследовала. Сначала как феномен в принципе, а потом уже феномен женского террора.

Я занималась именно политологией и конфликтологией. И поняла, что у меня неплохо получается и было бы неплохо пойти учиться в каком-то таком направлении.

Я поступила в Казанский Государственный Университет на факультет международных отношений и политологии, а закончила Казанский Федеральный университет, философский факультет. Пока я училась, там тридцать пять раз все поменяли. Я — специалист в области политической науки. Моя узкая специализация — «специалист этнического конфликта».

Я занималась Средней Азией ближе к концу своего обучения, этнической политикой и вообще конфликтами в среднеазиатской полосе. Было очень занимательно. Я плохо помню свою защиту диплома. я тогда водила машину и в день защиты попала в аварию.

Потом была идея поступить в аспирантуру, потому что были зачатки всей этой вот исследовательской работы. Это 2012-й, самый разгар, когда все эти Болотные дела, возмущения... А когда ты занимаешься политологией, вроде бы, должен быть внутри этой истории… У меня дикое отторжение вызвала абсолютная непричастность нашего преподавательского состава. Не было дано никакой оценки, это как-то вообще не обсуждалось, будто это параллельная реальность, будто мы её изучим лет через десять, когда всё будет понятно.

На пятом курсе я получила дополнительное образование по медиации (досудебное урегулирование конфликта) — и там же, на кафедре, работала. Я до сих пор это использую, это очень полезно.

Параллельно со всем этим на жизнь я зарабатывала фотографией. Я занималась коммерческой фотографией, снимала очень много свадеб.

Всё то время, что я училась в университете, я ещё работала преподавателем в школе: вела разные курсы у детей, брала детей как научный руководитель делать исследовательскую работу, занималась дополнительно историей. Полгода я реально преподавала историю и обществознание у 7-го класса.

Она первая в Казани занималась ростовыми куклами, на продажу и аренду. Она держала магазин «Смешариков» в Тандеме. Потом вот передвижной планетарий. Мы просуществовали года три наверно. Поначалу у нас было прямо много заказов на детские сады. Ездила в основном я, и я помню, что я еду, Настя за рулём, и мы проезжаем мой дом: «А это домик Зоооои, давайте скажем ему привеееет».

Когда ты постоянно внутри контекста, ты начинаешь отключаться. Но это классная работа, это классный пример того, как я сама занималась продвижением, группой, контактами, и в последующем появилась профессия, связанная с пиаром. Это первый раз, когда я работала внутри бизнеса, который вела я же.

Удивительно, что мы даже поездили в Альметьевск, в Набережные челны. И даже один раз показывали это Президенту (Президенту Татарстана — прим.).

Пока не кончился запал, вообще всё было отлично.

И параллельно со всем этим летом мы делали детские археологические лагеря. Мы вывозили детишек и присоединяли их к уже действующим раскопкам. Мы выезжали в Лаишевский район, там есть село Рождествено, уникальный археологический памятник. Там накладывается несколько археологических культур: это именьковцы, ранний железный век, это булгары, X-XII век, и потом там Золотая Орда тоже есть. Берег постоянно размывает, культурный слой оголён — есть что исследовать.

Плюс мы ездили в Богатые Сабы, но это не столько археологический, сколько этнографический выезд. И в Камаево — это тоже потрясающее место силы, 40 км от Казани. Там сейчас уже разросся музейный комплекс Иске-Казан. А когда мы начинали, там был один музей. Иске-Казан — это, собственно, период Казанского ханства, считается, что один из последних оплотов Казанского ханства. Очень много связано легенд с этим, что якобы батыр Камай гнал змея Зиланта туда, вот они там порубили друг друга, и из них течёт водичка (там очень много святых источников). Казанка петляет, есть два больших холма, ты на них поднимаешься и видишь реку — простор, раздолье, хочется летать, и по уровню энергетики — ну, уникальное место!

И вот с детьми, которые с нами ездили, мы занимались. Помню, у нас была большая палатка, проектор, я рассказывала какие-то лекции, показывала презентации. Про стратиграфию, плюс была квестовая составляющая:

В 2013 у меня начался совершено другой период. Завершились длительные отношения. Я поняла, что я так или иначе специалист, и начала работать на аутсорс.

Я абсолютно сознательно поехала в Лондон.
У меня была мечта, она странно так сформировалась — мне очень захотелось поехать. Вот прям была цель, я месяца четыре готовилась к этой поезде. Купила заранее билеты какие-то дешёвые, подбила свою подругу. На неделю запланировала, получается, четыре похода в театр, куча каких-то музеев, кладбище, чего только не было. Всю логистику, включая бронь хостелов, продумывала я.

Когда мы с подругой Лилей прилетели, вышли из самолёта, я тащила свой чемодан и понимала, что мне уже тут нравится, мне хорошо. И Лиля вдруг взволнованно говорит, что у неё кроме обратного билета нет ничего, она не понимает, что мы здесь будем делать неделю, не знает, где живём, у неё нет никаких броней. И ещё говорит: «И вообще, почему ты ведёшь себя так, будто полгода тут живёшь?! Прости, если я что-то сделала, только не бросай меня». Это была очень смешная история.

Мы заселились. У нас был такой первый выезд в город.

И был какой-то такой восторг от города. Я вышла и засмотрелась… Каким-то задним мозгом почувствовала, что я на дороге и что-то приближается (автобус там едет в другую сторону, и ты не сразу привыкаешь). В последний момент успела развернуться и уйти. Хотя он, конечно же, объехал бы меня, там очень аккуратные водители.

Это был ночной автобус (разумеется, красный). Английские слова «ночной» (night) и «рыцарь» (knight) различаются только одной буквой. Я внезапно вспомнила, что в «Гарри Поттере» был автобус «Рыцарь». И я подумала тогда: «Господи, Джоан Роулинг, капец! Да ты же вообще ничего не выдумывала, даже автобус сняла с ночного, который бешено водят по ночам в Лондоне».

Кстати, в Британии все обожают решать всё по телефону, фантастика какая-то. Там даже оплату иногда проводят по телефону, просто диктуешь свою карту.

Cобственно, когда я впервые съездила в Лондон, поняла, что люблю этот город. Я начала ездить два-три раза в год. В тот период я работала над сценариями на аутсорс, smm, фотографией, сама себя продвигала как фотографа. И в какой-то момент я поняла, что я называю себя фотографом в основном.

Я поняла, что мне тесно. Я поняла, что мне некомфортно в сообществе. Я поняла, как в случае с архитектурой, что, по-моему, я тут не совсем талантливая. Тот же эффект самозванца. Мне захотелось чего-то ещё.

Я помогала «Циферблату», когда они открылись: была фотографом, делала календарь. У меня был бесплатный вход, они мне не платили, просто я делала для них прочие вещи. И мне в принципе нравилось сообщество. Они открыли квест и пригласили меня на квесты (работали уже и Щапова, и Спартаковская). Я снимала промо. Квесте на четвёртом у них появилась вакансия сммщика. И я пришла и сказала, что я им идеально подхожу, и начала работать. Через месяц стало понятно, что я занимаюсь ещё и пиаром, и франшизой, — начала упаковывать какие-то вещи, писать какие-то гайды.

Работать внутри франшизы — совершено необычно. Вокруг тебя появляются куча идей и ты не понимаешь, откуда такие тупые вопросы, но при этом люди вообще не виноваты. Это очень крутой опыт, — мы были теми, кто (в том числе) приложил усилия, чтобы сделать проект международным.
Я не жалею ни об одном дне, когда я там работала.

Параллельно со всем этим я увлекалась театром.
Очень много ходила в театры. Я ездила в Лондон, потому что мы совпадали с ним по культурным кодам. Я маниакально начала ходить в театр (там есть выбор). В какой-то момент я начала различать, что и с чем: коммерческий театр отделять от немейнстримного и более любопытного для меня. У нас просто так получается, что все, кто занимается современным театром в России, они очень стыдят бедных британцев, мол, те сидят на психологическом театре и ничего больше не делают.

И в Британии с иммерсивным театром очень хорошо, плюс они такой коммерческий жанр как мюзикл могут превращать не только в коммерческий продукт, но и в нечто большее и глубокое, и я могу привести кучу примеров, когда получается что-то любопытное. Я совершала некие подвиги: сходить на 14 спектаклей за 7 дней? Пфф, пожалуйста.
Хотите повторить этот опыт? Я вам наменеджерю.

Я поездила по Британии, мне понравилось. Я завела какие-то знакомства. Стала таким негласным человеком, который знает Британию, Лондон. Лондон всё-таки не совсем Британия. Он очень похож на Берлин, он такой же мультикультурный, где есть всё сразу и много.

Я работала внутри «Выйти из комнаты» (квест), и была ярым инициатором, чтобы запустить променад-спектакли (это спектакль в наушниках).

Все спектакли в наушниках выросли из «Remote Moscow», который придумали Rimini Protokoll. В этом, может быть, нет ничего плохого. Сейчас вот «Мобильный художественный театр», которым руководит Лёша Киселёв, тоже прекрасно существует. Они не испытывают, по-моему, чувства вины. Зная Киселёва, понятно, что это качественный продукт.

Мы стали делать променад-спектакли в Казани. Первый назывался «Неказань», я была одним из авторов. Потом мы его трансформировали, он стал «Неказань 2.0» и работает в летний период. Второй версией я дико горжусь, мне нравится сама структура, сама история.

Потому что это — история про живой город. О том, что есть изнанка города, это история про Зиланта, зверя, который охраняет. Что его достаточно просто отпустить, что бы он сделал тебе что-то хорошее. Это история про то, что хранители города — люди, которые населяют его здесь и сейчас. Он смешной, там много поп-культурных отсылок, от Человека-паука до Гарри Поттера. Появились ещё два спектакля. В одном я чуть-чуть участвовала, авторство там Михаила Смирнова. И третий тоже его, но он мне не очень близок.

Короче, я за то, чтобы в таких спектаклях, когда аудиоформат тебя двигает, вся история происходила в голове. Нужны проводники, чтобы ты не свернул не туда, но актёры не нужны.

Мне очень дорога эта история, это такая вселенная, которую я придумала из Лондона и привезла с собой, встроила в Казань.

Потом мне предложили работу в Лондоне: открывать там квесты. Вот.
Я, разумеется, согласилась. И вот год я открывала там квесты с ноября 2017-го.

У меня было полное ощущение, что я навсегда уезжаю в любимый город, который рад мне и так далее. В целом, я горжусь этим опытом, потому что то, что мы там сделали, получилось в том числе благодаря мне. .

Я создала там променад-спектакль «Сердце Ковент-Гардена» — милая семейная история про то, как люди помогали девушке-экскурсоводу (папа у неё — магистр магических искусств). Они находят мальчика, который помогает им, он сталкивается с гоблинами. А в конце выясняется, что всё не просто так, что мальчик и девочка — это брат и сестра. Я сама играла ту девочку.

Я люблю район Ковент-Гарден. Если я проведу людей один раз по тому маршруту, они не смогут ещё раз его повторить, — настолько классно и запутанно он сделан! Мы шли примерно час, хотя по прямой там восемь минут. Маршрут проходит по любопытным подворотням, местам.

Не знаю, играют ли его сейчас.

Потом меня там било током, я перепрограммировала платы. Один раз упала дверь. О, Боже, эта история, как она упала. Короче, упала дверь, и мне сказали: «Зоя, в чем проблема? Просто подними эту чёртову дверь». Дверь весила 25 кг. Я подпёрла её книжкой (у меня была книжка заклинаний, купленная в отпуске).
Так я прикрепила эту дверь на восемь шурупов и одно заклинание, и сказала, что она отвалится через день, как я уеду. Так и случилось!

У меня была проблема: я не чувствовала себя оценённой, необходимой и свободной. Это три причины. Виза заканчивалась, и мне пришлось выезжать. Я выезжала в состоянии депрессии. Потому что я не понимала, что мне делать дальше.

То есть появляется внутри тебя такое состояние-требование: «Что я оставлю после себя?». Я прям этой тёте из угла никак не могла ответить.

О том, что уволюсь, я приняла решение прямо накануне отъезда: потому что я и компания переросли друг друга. Потому что мне хорошо без них, а им без меня. Найдутся другие люди, которые дадут другую энергию и будут меньше задавать вопросов. Я просто сама очень много вопросов задаю. Я из тех людей, которые думают наперёд. Я рассматриваю, какие могут быть последствия, и выдаю информацию. Такой подход не всегда был нужен.

Я поняла, что мне очень хочется выдохнуть, ничем не заниматься хотя бы две недели.
И вот я приехала в Казань и поняла две вещи:
1) в принципе, если ты ощущаешь себя свободным человеком, ты вообще не зависишь от места, где живёшь, можешь перемещаться как угодно и выбирать любое место на определенный период,
2) важно, что бы ты ощущал свою личную ценность, что бы ты осознавал, что делаешь нужное.

Я просто хотела лежать дома в объятии котов, но когда встречалась с кем-то в Казани, мне все предлагали работу. Я была в такой панике, что больше ни на какие встречи не поехала.

В ноябре я сходила на «Анну Каренину», мне понравилось и не совсем. К «Карениной» у меня было три претензии:
— к художественным решениям, которые рваные (но сейчас я изнутри понимаю, как это создавалось, сейчас поработали со светом, он стал более приглушённым, и некоторые художественные решения нивелируются),
— я до сих пор не совсем согласна с концовкой, но в силу того, что я посмотрела на неё с другой позиции, поняла, для чего это было нужно,
— и третий момент — костюм Лидии Ивановны (смеётся).
Я написала отзыв на «Анну Каренину» и получила в личку ответ. Это был первый мой контакт с Инной Ярковой.

Но у нас получился очень весёлый такой контакт. Она сказала, что очень классный текст, спасибо, и что если мне есть что ещё сказать, чтобы я написала. «Когда я читала, мне казалось, что в каких-то местах писала я. Потому что я схожусь с вами в каких-то мнениях», — говорит. Мы пообщались и разошлись.

У меня тогда был вариант переехать в Москву, куда-то ещё.
Моя знакомая (мы сейчас с ней не общаемся), говорила: «Как ты можешь не хотеть в Москву? Ты же для этого города! Тебе должно быть комфортно здесь».

Для меня Москва — слишком большой город. Меня не ритм жизни пугает, а размеры. Когда я жила в Лондоне, я жила не в центре, но в классном районе, мне до работы было 40 минут. Я выходила, садилась на лёгкое метро, доезжала до пересадочного и шла минут семь пешком.

А в Москве я начала думать, где жить классно. И я не нашла такого места. Либо должна быть квартира со стеклянными окнами и видом, или квартира в уютном тихом дворике, чтобы я могла куда-то дойти.

И я сбежала в Калугу. Я хотела перезагрузиться.

Я подумала, что хочу заниматься театром. А единственный человек, с которым я когда-либо говорила про это, был Алексей Киселёв: он вёл курсы в театре Камала. Я подумала, что если я поеду, то, может, встречу людей, которые занимаются театром, и меня это как-то вдохновит и приструнит в какую-то стезю.

И я бы задала ему вопросы. А они были такие: «Можно ли заниматься театральной критикой без образования нужного? Можно ли заниматься театральной журналистикой?»

Ни тем, ни другим я сейчас не занимаюсь, но я поняла, что можно. Нет никакой проблемы.

Я сходила в Калуге за два дня на четыре спектакля, в том числе на SMILE OFF, и это было важно для меня: это одна из частей трилогии от Ontroerend Goed (бельгийцы, которых продюсирует местный наш импресарио Федор Елютин, московский прекрасный человек). У меня был адский восторг, меня торкнуло.

Потом я вернулась в Москву. Там как раз была презентация книжки Киселёва и Елютина. Я подумала, что это шанс, и пришла на презентацию в «Республику».

Мне было важно выслушать человека, к которому я испытываю уважение, во-первых, а во-вторых, просто он такой вот живой чувак, который занимается современным зрительским театром. Они делают вещи, которые нравятся 85% людей, которые их посещают — это важно.

Я ехала в метро и думала, что вот же всё рядом, и что может быть чем-то заняться, всё-таки куда-то в театр устроиться, раз я очень это люблю.

К тому моменту количество просмотренных спектаклей за год в одном только Лондоне было около 200. Я не упускала ни одной возможности сходить в театр. И в месяц я ходила раз пятнадцать, я всегда мониторила все акции, я не спускала всю зарплату на это, конечно, но где-то треть — да, просто в какие-то моменты я ходила на превью бесплатно, по знакомству.

Историю с «Живым городом» в Казани я трижды отметала от себя, когда думала об этом. Мне казалось, что это очень закрытая структура. Я думала, что они какие-то сами в себе и что до них я ещё не доросла. Но на тот момент я была знакома со всеми их проектами. Я как-то недавно монтировала итоговую книгу, смотрела все предыдущие фото — и там везде я. Я узнаю своё пальто, везде мелькает.

Отправной точкой стало то, что мне в личку написала абсолютно левая женщина. Я дружу с Леной Калагановой, так вот, это наша общая знакомая. И как-то я встретилась на ужине, на дружеских посиделаках — у Лены кухня просто мировая, там такие встречи! И как-то был такой вечер со мной, Леной и двумя интересными женщинами. И одна из этих дам мне написала, что надо, и что пригожусь. И я написала сначала Альбине Закируллиной в личку, потом писала письмо красивое.

Мне, кстати, до сих пор обидно, потому что у меня было классное резюме, прямо классное, и было очень забавное сопроводительное письмо. А Инна Яркова даже не смотрела, она сказала: «Это девочка, которая написала тот отзыв про Каренину». Была такая сумбурная встреча — сначала с Альбиной, потом с Наргис, потом с Инной. Разошлись с мыслью подумать, где я буду работать, «Угол» или «Каренина». Я ночь не спала, я выбрала Угол. Потом мы встретились и поняли, что я беру всё. Там помимо меня были ещё ребята, которые в итоге не прижились, потому что они просто немножко по-другому сделаны и не совсем подходят для этой структуры.

Потом у меня появилось впечатление, что меня запирают в Казани, привязывают к земле, а я этого очень не люблю. А как же так, у меня же есть много других клёвых городов. И где-то спустя полгода я смогла перестроить свою жизнь и отношение к тому, что, в общем-то, мы свободны, как перемещаться, как двигаться. Мечта уехать жить в Лондон совсем не закончилась.

У меня был определенный тур, который я делала для своих друзей. И я думала, что я приду, и меня накроют вьетнамские флешбеки, думала, что меня будет мутить. Но я вышла из Хитроу, села в метро, еду — и мне так свободно, хорошо. Там поначалу едешь ещё над землей. И я достала косметичку, накрасилась. Я всё время красилась в метро в Лондоне. Я никогда не тратила на это время дома. И как-то вот эта свобода, мне так хорошо... Была фантастическая неделя. Это всё ещё мой любимый город.

Но при этом я понимаю, что сейчас я нахожусь в Казани, ровно в том месте, я должна находиться. Это точка, откуда я могу улететь куда угодно. Это мой осознанный выбор.

Я буду счастливее, и я чувствую свою осознанную нужность, потому что я делаю такие вещи, рождаю что-то новое и горжусь этим. Прошло чуть меньше года, и по моей пьесе вышел детский спектакль «Сказки Мэг» в творческой лаборатории «Угол».

Как говорит Олег Семенович Лоевский: «Успокойтесь, этот текст вам больше не принадлежит». И это важно. Да. И да, успокойся, есть клёвые режиссеры, классные актеры, которые делают для тебя этот текст живым. «Сказки Мэг» — история про меня, такой психологический триллер, который стал сказкой, когда взрослая я говорила с маленькой собой.

— Какие твои любимые места в Казани?

— Я всегда всем говорю, что у нас прямо потрясающий город, чтобы ходить пешком. Поэтому просто пройдитесь по Карла Маркса, Большой Красной, по тому району, там есть такой дом, где есть лепнина, которая превращаются в жабу — это стоит увидеть. Там есть дома, в которых во времена Толстого были балы. И вот это ощущение купеческой Казани — оно там сохранилось. Мне очень нравится ходить оттуда через Лядской садик по Щапова спускаться в сторону Волкова, потому что это такая старая, тихая и спокойная Казань.

Я всегда всем советую внутренний дворик Университета и Астрономичку. Есть такой секрет: туда можно пройти иногда без студенческого, если никого нет и все на парах. Я иногда так с гостями делаю. Там очень уютно, классный зал перед аудиторией, где вместо стены там полукругом книжный шкаф. Классное ощущение именно университетского города.

Набережная Кабана, причем с обеих сторон, мне очень нравится там ходить, гулять, книжку почитать, условно говоря.

Раньше мне нравился Речной порт, и я жду, когда его нормально переделают.

Я люблю Горкинско-Ометьевский лес, я живу просто напротив. Это место в отдалении от центра, но это такой кайф, это локации, лес. Ко мне приезжала подруга, и мы договорились пофоткать её. Я придумала сюжет, там есть в лесу вот эти вот зеркальные панели, что б вы понимали, мы так намотали кругалей, что панели и не нашли, настолько он большой и любопытный. Что в итоге мы полезли на куб, там я сделала ей портреты, потом попили чай. Мне просто было очень хорошо гулять с близким человеком по этому лесу. Я очень люблю вечерами гулять там и просто намотать круги, и это вот действительно потрясающее место. Оно таким стало.

Я замечаю изменения Казани. Даже на тот момент, когда я уезжала, даже за этот год изменилась Казань. Мне хочется верить, что город становится спокойнее. Я просто вижу сам ритм города и настроение жителей. Люди стали менее хаотично передвигаться. Появляются вкусные, стильные места, приятно в них зайти, завтраки классные.

Я в восторге, как у нас развивается барная культура. С учётом того, что я сейчас не пью алкоголь. Но иногда я хотела бы себе позволить коктейль — раз в две недельки. Я собираюсь в феврале на научный слэм, у меня знакомая там выступает, и я понимаю, что у нас очень много возможностей куда-нибудь пойти.

Ещё у меня здесь есть чувство безопасности. Я не помню, когда мне в Казани в последний раз было бы прямо страшно. Я принципе мало чего боюсь в жизни. Тут я понимаю, что в любую подворотню я спокойно захожу, нет ощущения, что меня что-то настигнет. Единственное, чего бы мне очень хотелось: чтобы у нас появились стеклянные двери в подъездах и светлая входная группа, и хочу, чтобы это вошло в тренд. Моему дому 25 лет. И там вот железная дверь с домофоном, какой-то такой очень… Ну вот я не понимаю, что было у человека, который это придумал. И очень неудобно, когда ты едешь куда-то с чемоданом. Мне кажется можно это делать лучше, адекватнее, включить здравый смысл. Я вообще на любой своей работе руководствуюсь тем, что должен быть здравый смысл.