— Ты родилась и до 16 лет прожила в Таджикистане. Как получилось, что ты приехала в Татарстан и связала свою жизнь с республикой?

В 1992 году в Таджикистане началась гражданская война, пришла новая молодёжь, новая таджикская оппозиция. Когда они захватили власть, была поставлена задача — создать таджикское общество без других национальностей, чтобы только таджикский язык и так далее. На фоне внутреннего конфликта досталось и всем остальным.

Мой дядя Ибрагим Кахарович был заслуженным хирургом Таджикистана. Но не чистокровным таджиком — он наполовину татарин. И за это, на националистической почве, боевики поставили его к стенке: вытащили из подвала его семью, тётю Аллу, детей. Их спас случай: один из боевиков вспомнил, что дядя вылечил какого-то его родственника.

Самые кровопролитные противостояния начались летом 1992 года. Мы уехали до них, иначе у стенки могли оказаться и мои родители татары. 18 мая, в мой шестнадцатый день рождения, мы навсегда покинули Таджикистан.

Уезжали всей семьёй, нас было много, просто родственники чуть раньше уехали, а я должна была получить какую-то справку из школы, поэтому мы с родителями немного задержались.

Папа с мамой взяли в аэропорт шампанское — они знали, а я ещё нет, что это последний рейс из Душанбе в Оренбург. Авиаперелёты между Таджикистаном и Россией возобновятся лишь спустя два года.

Я тогда впервые в жизни с санкции родителей попробовала шампанское.

Мы не продали дом, поехали с котомками в Оренбург, там жили родственники, а потом уже перебрались в Набережные Челны. Почему туда? Нас согласились приютить другие наши родственники, живущие там. С документами нам повезло, всё было очень ладно.

— Как вы устроились в Челнах?

Первое наше жилище, как беженцев, было на ГЭСе. Мы жили в районе медресе «Йылдыз». Позже это место признают рассадником экстремизма и терроризма. Но мы там общались со всеми и ничего такого не замечали.

С этим районом связано классное воспоминание, как нас, среднеазиатских людей, впервые накрыла зима, и мы не понимали, что делать, как это пережить.

— Чем занимались твои родители, когда вы приехали и поселились на ГЭСе?

В Таджикистане мама занимала руководящую должность, достаточно серьёзную. А тут она стала готовить еду в столовой медресе «Йылдыз» для учеников. И они её называли «мамой», потому что она им всегда давала больше нормы. Ученикам медресе очень хотелось почувствовать себя немножко дома. И мама придумывала для них разные сладости, но так, чтобы не было лишних расходов, тайно.

А папа занимался снабжением там же, в медресе. Но потом нашлись новые работы, мы переехали в съёмное жильё. Родители уехали в Казань, а я вышла замуж за челнинца Илью, именно он показал мне Набережные Челны.

11-й класс я окончила в 10-й школе на ГЭСе. Сейчас, когда прохожу мимо и встречаю физрука, мысленно благодарю его за то, что не мучил меня лыжами. Мне, человеку, рождённому в Средней Азии, просто не суждено было на них встать.

Потом я поступила в Казанский государственный университет на юрфак, на специальность «уголовное право».

— Каким было первое впечатление от Казани?

Мне казалось, что это такой огромный город, который так мне рад. Я не чувствовала недружелюбности, наоборот — у меня были свои места, очень нравился тогда уже и Мергасовский дом, и озеро Кабан — первый мой «казанский» день рождения мы отмечали там.

Тогда ещё было живо Черное озеро, его постройки ещё не стали ветхим жильём, я даже там жила. Мы ходили через озеро в университет и обратно пешком. А на следующий год это всё снесли.

После КГУ я вернулась в Челны и проработала два года следователем — у меня был контракт с Министерством внутренних дел республики. После двух лет работы я ушла — не совпали ценности.

Однажды папа мне сказал: «Может, пойдём на КАМАЗ работать?» И я сказала: «А давай!». На собеседовании мне задали лишь один вопрос: как пишется правильно слово «Юрисконсульт». Я ответила: «Юрисконсульт без "т" между двумя частями слова». И меня взяли.

Я работала в договорном отделе, проверяла все договоры, которые заключает КАМАЗ. Проработала семь лет, но в какой-то момент захотелось чего-то иного.

— Когда ты пришла волонтёром в проект «Дети ДЦП»?

Это был момент предвыборной кампании. Моя подруга баллотировалась в депутаты, я была в её штабе, и все проблемы округа стекались ко мне. Было много запросов в том числе от матерей детей с инвалидностью.

И тогда я познакомилась с Танзилёй Зуфаровной, которая создала фонд «Дети ДЦП». Так я в первый раз столкнулась с социалкой. Это был 2006 год, мне было тридцать. Я втянулась в этот процесс, стала волонтёром и пробыла в фонде 10 лет.

Эти вопросы привели меня к созданию фонда «Солнце внутри». И мое юридическое образование мне в этом здорово помогло, облегчило путь.

Фонд работает только в Набережных Челнах, но у нас есть помещение в Казани, которое нам выделил комитет имущественных отношений города. Там нужно делать ремонт.

— Чем занимается фонд?

Цель фонда — социализация, чтобы люди воспринимали инвалидов как обычных членов общества.

Самое главное — чтобы они продолжали создавать и через свои достижения обращали внимание на дополнительные потребности, которые у них существуют. Не говорили сразу в лоб: я такой-то, и я в этом нуждаюсь, хотя это тоже нужно. Но люди так устроены, что через хорошее, через ваше участие в чём-либо обращают внимание в целом на проблему.

И мы стали реализовывать такие проекты. Например, с Картинной галереей: участники стали экскурсоводами на выставке Александра Халдеева, челнинского художника-графика. Они провели более 20 экскурсий, подготовились как вести себя с публикой, как не бояться.

Признавались, что не ожидали увидеть экскурсовода в коляске. Но, по их же ощущениям, всё было классно, разницы от того, что экскурсию провел человек в коляске, люди не почувствовали.

Еще у нас есть ткацкая мастерская. Два года назад мы выиграли грант и купили ткацкие станки, нашли помещение.

Девчонки уже два года работают в мастерской, осваивают разные типа ткачества. У них есть наставник Светлана, она профессиональный ткач.

Конечно, наша ключевая цель — продать наши изделия. А чтобы продать классную, качественную вещь, нужно её классно собрать, чтобы не было манипуляций чувствами, мол, это сделал человек с инвалидностью.

Мы хотим, чтобы человек купил, а потом уже где-нибудь прочитал, что сделала мастер Алсу Хайруллина, человек с инвалидностью.

— Эти вещи вы производите под брендом «Солнце внутри»?

Да. Пока конкретно на продажу вещей нет, только наработки. Были образцы, мы ткали, смотрели плотность, прощупывали, кто-то уже по одному изделию себе соткал, там шарф или палантин.

Кто-то находит в себе силы ткать настолько хорошо, чтобы продавать эти изделия и зарабатывать. Например, текстиль для столовой — классную дорожку соткать на сервировку стола. Или комплект праздничных салфеток, чехлы на подушки. Мы пока это осваиваем.

Получается, нравится тебе? Захочешь дальше развиваться — мы найдём любую возможность, чтобы ты мог продолжить.

Часто слышу от людей с инвалидностью, что им не хочется, чтобы диплом был чисто ради диплома, как у многих это происходит — люди получают кучу разных образований, в том числе абстрактного менеджера, и не понимают, что с этим делать. Наша задача — не просто всех под одну гребёнку грести, мол, давайте все будут бухгалтеры или юристы, или в IT. Все индивидуально, исходя из того, что физически ты можешь сделать.

— Как можно помогать «Солнцу внутри»?

Нам всегда нужны физически крепкие парни, чтобы выносили людей на коляске гулять. Это может быть в паре: парень выносит человека, а девушка гуляет с ним, разговаривает.

Еще нужны деньги на те же нитки для ткацкой мастерской. Для привоза крутых лекторов, которые бы рассказывали, например, про искусство, про театр, вообще запустить классную образовательную программу.

Крепкие парни нужны нам и для проекта «Наташино лето». Это в честь конкретной Наташи, которая однажды написала мне: «Юль, а давайте кого-нибудь мне найдём погулять?».

И мы стали не просто гулять, мы впервые все вместе выехали за пределы Татарстана — в Ижевск. Так захотела Наташа. И с нами была не только Наташа, в автобусе около 30 человек. И это какой-то невероятный кайф, когда мы возвращаемся за полночь, уставшие, но все не могут разойтись, обнимаются. Ради такого момента это стоит делать.

На выигранный от «Татнефти» грант мы второй год организовываем «Наташино лето», в этот раз поедем в Болгар.

Сейчас мы с Ксюшей Шачневой и девятью девушками с инвалидностью готовим спектакль и выставку. Нет заранее придуманной концепции, просто девушки рассказывают о своей жизни, а Ксюша очень круто их слушает. Девушки сами выбрали новые форматы работы — спектакль и выставку, и сами предложили тему: каково это — жить с инвалидностью в небольшом российском городе. «Плюс-минус спектакль» — это театр от первого лица: когда человек на сцене представляет самого себя, а не персонажа. Сегодня это одно из самых важных направлений документального социального театра. «Предметный разговор» — выставка арт-объектов, созданных участницами по мотивам их личных историй. Покажем оба формата в пространстве Картинной галереи в Челнах.

Этот год вообще необычный для нас. Пандемия и самоизоляция дали новую реальность и новый фотопроект «Вымышленная жизнь» — мы делаем его с Таней Лепп. Он о том, что виртуально ты можешь быть разным — играть, примерять цифровую одежду и маски, много другого. И даже на собственных ногах бегать и передвигаться, например, по Лувру. Вот она новая, другая жизнь. Вымышленная жизнь. Правда, в четырёх стенах, как и была.

— После Челнов ты снова уехала и жила в Казани. Но в этом году вернулась. Почему?

Вернулась из-за COVID. Мы с моим мужем Ильёй перешли на удалёнку, потом его казанское подразделение Фонда поддержки расформировали, тут же предложили другую работу в Челнах. В Казани с «Солнцем» я тоже не могла ничего делать — была пандемия.

Мы почувствовали, что именно возвращаемся в нашу квартиру. И что всё-таки сделаем в ней ремонт и будем принимать гостей.

— То есть тебя в Челны вернула пандемия?

Да, пандемия. И я очень рада была предложению Тагира работать в его предвыборном штабе. Это наш друг, он дорожник, владелец компании, которая делает дороги и благоустраивает городскую среду во дворах в рамках программы «Наш двор».

Но у него планы грандиознее, чем просто продолжение благоустройства. Вот есть Комсомольская набережная, она в совершеннейшем запустении. Когда Тагир рассказывает, что можно сделать, аж мурашки по телу — он видит, как у него тут всё строится и обновляется: здесь это, здесь то, здесь заброшка, и как можно ее превратить в историю. Он все эти заброшки пересмотрел, переходил своими ногами весь округ. И это не просто его фантазии, это пожелание жителей — все согласны, что ГЭСу нужна перезагрузка.

Кстати, не знаешь Айрата Тагирова? Он живёт в нашем округе, владелец IT-компании «Айтат». Его называют татарский Google, потому что он настолько самостоятельный, со своим взглядом на IT Татарстана. Айрат заработал некую сумму и методично идёт по заброшкам ГЭСа, реставрирует их. За его плечами уже два здания.

— Вопрос, который задают всем челнинцам — из какого ты комплекса?

Я и из 62, и из 3, из Нового, Старого города. Я жила и на ЗЯБе (завод ячеистых бетонов, район Набережных челнов — прим.ред), и на ГЭСе (аналогично — район города).

Сейчас я из одиннадцатого комплекса, и он очень классный.

— Что бы ты показала гостям Набережных Челнов?

Мы начинаем маршрут с набережной Тукая, с улицы Центральная и выхода на набережную. Это точка исторического центра Челнов. Но как с наследием с Центральной не поработали.

Была задача обозначить этот исторический центр реконструкцией. То есть, читается эта старинная улочка, но, честно говоря, она мне не очень нравится — нет какого-то единства в этом стиле. И продуманности нет, много разноцветия в вывесках, в названиях, в фасадах.

Единственный плюс — обновлённая набережная. На ней мне нравится бетонный спуск — именно его мы задействовали для «Сказок на Каме», когда делали там перформанс с театром, и этот спуск был сценой.

— «Сказки на Каме»?

Да, это соединение краеведения, дизайна, театра в непривычном, нестандартном месте для этого. Ты используешь именно ту среду, которая вокруг тебя, городскую среду. Круто, что Вика Штанке — идеолог и вдохновитель — делает «Сказки».

— Хорошо, куда пойдём дальше?

Дальше — в мастерскую к художнику Хамзе Шарипову. Он интересен своим взглядом на «татарскость», на татарский народ, как он всё интерпретирует — мягко, нежно. Как объятия, что ли, как-то так. Плюс у Хамзы интересная мастерская, полазив по которой, можно увидеть эскизы, которые он, например, делал на ткани для ДК «Энергетик» — это большое 30-метровое полотно.

После мастерской Хамзы прогуляемся до ДК «Энергетик» посмотреть мозаику на стене, скульптуру Ханова «Регбисты» возле ДК «Строитель», потом по улице Гидростроителей до центральной библиотеки — посмотреть на фасад, пирамидальные тополя и скульптуру Ханова «Фонтан», потом пройти к скульптуре «Родина-мать» — тоже Ханова.

Затем садимся в трамвай, он соединяет обе части города, проходя по ЗЯБу, из ГЭСа в Новый город и обратно. Доезжаем до Органного зала. К сожалению, не очень активная культурная точка, если только туда не приезжает Мацуев, например.

Едем на автобусе до «Площади Азатлык». Было очень много споров относительно этого проекта, но в итоге всё оправдывает себя. Даже эти холмы зелёные — люди сравнивали их с могилами, а сейчас тусят здесь.

Идём дальше, у нас на пути театр «Мастеровые». Мой тесть, Колесников Юрий Михайлович, с которым я никогда не была знакома вживую — основатель этого театра. С ним связана интересная история.

— Расскажешь?

Когда мы переехали, мама сразу нашла себе культурные точки — «магниты» — это училище искусств, где начинал дирижер Игорь Лерман с камерным оркестром «Провинция» и театр «Мастеровые». Когда мама пересмотрела там все спектакли, пошла искать главного режиссёра за кулисы (это был Юрий Колесников — основатель театра «Мастеровые»), нашла его и просто сказала: «Спасибо».

Через некоторое время Юрий Михайлович скончался. Мама, не предполагая в будущем нашей с Ильёй семейной истории, заранее, видимо, за всё уже поблагодарила Юрия Михайловича.

После «Мастеровых» идём на бульвар Энтузиастов смотреть скульптуры Ильдара Ханова — «Древо жизни», «Пробуждение», «Эволюция» и «Ангел-хранитель». На въезде в город, в районе Боровецкого моста, есть ещё одна скульптура Ханова — «Энергия». Они все точно для меня самые главные символы Челнов. За «Древом жизни» покажу Тюбетейку и дойдём до Картинной галереи.

На бульваре ничего особенного, но там тусят очень классные велосипедисты, на них можно смотреть часами, как они устраивают перформансы со своими великами, как вплетаются в городскую среду. При этом очень гармонично, не мешая ни бабушкам, ни мамочкам с детьми.

Поесть советую сосиски в тесте у «Ак Батыра».

В первое время многие спрашивали меня, вернулась ли я в Челны и что-то подобное, и меня это немножко напрягало. Какая разница: вернулся, не вернулся. Сейчас такое время и такие возможности.

Но через какое-то время я сама стала применять этот глагол — да, я именно вернулась в Челны. И это оказался такой кайф! Осознание этого дало больше свободы в понимании себя, своих границ.

Челны — это дом. Как-то даже не раздражают, то есть не сильно раздражают расписные дома. Покрасить их в белый цвет, конечно, хочется, но сейчас это не так важно. Важнее, что это — мой маршрут, мой город, и он даёт мне возможности.