Я родилась в Казани, мы жили на улице Сыртлановой. Первое детское воспоминание, мне года два тогда было: раннее утро, глубокая осень, очень серо, мама качает меня на руках, и я вижу верхушки берёз, которые растут во дворе, и очень громко каркают вороны — угнетающее было ощущение, такой хмурой России (смеётся).

Когда я думала про это интервью, я поняла, что мне, наверное, интересно было бы говорить про ощущение дома. У меня оно очень сильно связано с семьёй. Например, я ходила в садик, но часто болела и больше времени в больницах провела, чем в садике. Самая большая радость была, когда приезжала женщина, которая ходила по палатам и продавала трубочки со сгущёнкой — все её очень ждали. Почти как Дедушка Мороз. В больнице было скучно, приходилось себя развлекать, помню, у меня очень часто были воображаемые делишки, воображаемые друзья (смеётся). Думаю, на ощущение дома сильно повлияло то, что ещё лет в пять меня отдали в интернат ненадолго, потому что мама уезжала учиться. Было сложно в этом возрасте не иметь близкого контакта с семьёй.

Интернат находился рядом с парком Урицкого, не знаю, есть там он сейчас или нет. Когда мы выходили гулять, там виднелись такие трубы, и мы думали, что это завод по изготовлению плохих роботов или чего-то такого. И мы с моими друзьями, которые были в этом интернате, боролись с воображаемыми роботами, как каратисты (смеётся).

Потом мы переехали на улицу Восстания в Московский район — и это очень классный для меня район. Сейчас я живу в центре и в последнее время очень часто от многих людей слышу, когда говорят про ту часть города, что это далеко и нужно «ехать за реку». Они так говорят, будто это какая-нибудь другая вселенная. Я это так не воспринимаю.

Я жила очень близко от школы, буквально минуту, наверное, мне нужно было идти. Поэтому меня достаточно рано начали отпускать одну в школу и гулять в школьном дворе.

Мы часто болтались на заднем дворе, где тебя никто не видит, обсуждали какие-то темы, причём это начиналось с раннего возраста, когда разговоры в духе «А тебе нравится Миша? А на сколько процентов?», заканчивая уже взрослыми разговорами в старших классах про отношения, про то, как жить дальше.

Я недавно вспоминала, как мы ездили в IKEA с одноклассниками часто, мы прогуливали там уроки — это было так классно! Ты просто уезжаешь куда-то далеко, и как будто у тебя там есть дом с кроватью (смеётся).

У меня в школе была учительница математики, которую я ненавидела, потому что она кричала и давила на психику, это очень грустно. Помню, мы с подругой тогда обожали смотреть «Зачарованных», у меня была такая тетрадь — это классе в пятом — мы писали в ней всякие заклинания. И однажды мы так сильно не хотели, чтобы был урок математики, что мы прочитали заклинание… и урок отменили! Мы чувствовали себя настоящими волшебницами. Такая история, вселяющая надежду, что чудеса существуют.

Учителя — суперважная для меня тема, потому что моя сфера деятельности сейчас — образование. И вот мне кажется, нельзя учиться и бояться.

В 8-м классе я поехала учиться в Германию по обмену. И это правда значимое событие. Я училась в немецкой школе, жила в семье, мне попались классные друзья, с которым я тусила и чувствовала себя очень счастливой. Я практически не знала языка, но когда ты едешь в среду, тебе просто уже необходимо там начать говорить, чтобы как-то выживать. Это сильно прокачало мой язык и повлияло на мою дальнейшую деятельность тоже — я потом преподавала немецкий в Speaking Planet и работала переводчиком.

В 10-м классе я снова поехала в Германию, в ту же школу, но было уже не так прикольно, хотя я встретила тех же друзей — видимо, мы выросли и изменились.

И примерно в это же время я начала задумываться, чем хочу заниматься, потому что вот это давление общества было, типа, куда ты будешь поступать? И я всю жизнь гнобила себя вопросом: чем ты будешь заниматься? Я придумывала очень много всего, пробовала в разных сферах себя.

Эта социальная обязанность, что сразу после школы ты должен идти в университет, сразу должен понять, чем ты хочешь заниматься в этой жизни и сделать этот выбор навсегда — это плохо, что тебя заставляют сразу определиться. Если даже смотреть на то, как я сейчас работаю, то в каждом проекте я задерживаюсь максимум на 2 года. И у нас ритм жизни такой, что, мне кажется, не нужно определяться на всю жизнь. Классно, когда ты пробуешь разное и узнаёшь новое о себе.

Я поступила в КФУ на романо-германскую филологию — отталкивалась всё-таки не от того, что хочу, а от того, что умею: я умела говорить и понимать немецкий язык, вопроса даже не стояло, куда поступать. Я сдала экзамены, всё было просто и хорошо.

В университете я выиграла грант и снова поехала на год в Германию. Все эти поездки, конечно, расширили моё мировоззрение.

Моя мама в шутку говорит, что моя постоянная тяга к поездкам связана с тем, что я начала делать это очень рано, ещё в её животе, потому что она работала стюардессой.

Мне всегда было легко куда-то уехать и адаптироваться. Это даже прикольно, потому что можно пробовать что-то новое, вести себя по-другому.

В Казани я считаю себя больше интровертным человеком и вряд ли смогу подойти и познакомиться, типа, «Хэй-хэй! Привет!». Но если я куда-то еду путешествовать, то у меня 100% так будет, я найду себе друзей. Думаю, что среда, которая влияет на тебя каждый день, она не дает тебе возможность иногда быть самим собой. А когда ты уезжаешь за границу, где тебя никто не знает, ты можешь немножко распуститься, что ли. А в Казани ты как бы чуть-чуть сжимаешься.

Когда я окончила вуз, у меня это совпало с тем, что я рассталась с парнем, и я спонтанно решила в 2014-м году переехать в Петербург, хотя у меня там не было ни работы, ни друзей, ни квартиры. Это такой опыт, который я желаю попробовать всем людям в возрасте от 18 до 25, наверное, это такой челлендж: а сможешь ты что-то сделать самостоятельно или не сможешь?

Я начала искать работу, искала месяца полтора, ходила по каким-то шарашкам, потом меня захантила IT-компания очень крутая, где как раз мой немецкий язык пригодился. У нас был очень классный офис со всеми плюшками. Ребята создавали софт, а я общалась с немецкими реселлерами. И это было очень круто: после холодных университетских зданий на Межлаука, где ты сидишь в куртках и пишешь какую-то лекцию, переехать в Питер в такое классное здание. У меня была достаточно высокая зарплата — больше, чем я сейчас зарабатываю.

Но были разные тоже моменты: я и в Макдоналдсе рыдала, потому что у меня там что-то не получалось, но это в самом начале. А потом я переехала к своему другу Бену. Это, наверное, был вообще лучший период в моей жизни. Мы жили втроём на улице Итальянской — это в самом центре, на Фонтанке. Мы себя называли дети Итальянской, устраивали классные тусовки. Например, в Питере популярен ресторанный день — это когда многие рестораны делают вот эти маленькие пробные сеты, и мы решили сделать свой ресторанный дворик, то есть мы заявились на городском уровне. У нас, я помню, кухня была в разгроме. Мы со второго этажа по верёвочке передавали бутербродики на первый этаж — было классно.

Но потом вопрос, чем же я хочу заниматься, начал меня догонять. Я подумала, что работа в IT-компании, постоянные звонки в Германию — это как будто не совсем то, для чего созданы моя душа и мой мозг.

И теперь как будто уже не так страшно в другое место переезжать, потому что это ощущение осталось. И это была перед родителями тоже какая-то ответственность, то есть случился такой переход от детских отношений к более взрослым — это тоже такой важный период.

Мы с моей подругой, с которой работали в этой IT-компании, уволились и решили поехать вдвоём в Азию зимовать.

Мне тогда нужно было решить по квартире — оставаться в ней или нет. В это время Бен как раз решает переехать в Израиль. А у меня нет обратного билета из Азии, я не знаю, сколько я там буду жить. Я решила квартиру за собой не оставлять и все свои вещи отправить в Казань, потому что просто не знала, что буду дальше делать, это был такой путь — куда-то в неизвестность.

Мы с подругой ездили по Камбодже, Вьетнаму, Таиланду, не было никакого плана: вечером чекаешь какое-нибудь интересное место — на следующий день едешь туда.

То есть у меня нет такого: «Боже, как вообще так можно жить?» Даже если это какая-то дыра, я смотрю с любопытством, типа: «О, и так можно сделать? Классно!»

Например, ты идёшь по улице какой-нибудь узенькой в Камбодже, а там на улице парикмахерская — сидит чувак, зеркало прибито к дереву, стол стоит, и он ещё стрижет ногти на улице и там же их выбрасывает. И ты идёшь такой и думаешь: «О, интересненько».

Интересно, как люди себя ведут в разных странах. И ещё больше интересно, как они ведут себя в России, потому что мы здесь живём. Когда ты путешествуешь, ты можешь смотреть, как люди себя ведут там и как они себя ведут в родной стране. И после путешествий возникает много вопросов: а почему у нас так сложилось? Почему у нас не принято улыбаться, вести small talk и так далее? Нет единого ответа, ты просто это принимаешь, как и где-то за границей, учишься с этим жить. Когда на тебя кондукторша наорёт, или наорут где-нибудь в поликлинике, думаешь: «Ага, ну вот здесь так». Можно грубо ей ответить, а можно похихикать над этим и найти какой-нибудь другой ответ — её рассмешить, например.

Вспомнила смешное: подруга рассказывала, как она ездила в Бразилию и получала там кучу внимания и комплиментов, а потом приехала в Россию и удивлялась, почему здесь никто ничего не говорит, даже когда она красится и наряжается. А мой коллега из Латвии, который учился в Англии, приехал в Иннополис и со всеми здоровался, но ему никто не отвечал. И он грустил из-за этого. То есть это же ни к чему не обязывающий разговор, просто small talk, типа, как дела? И ещё он расстраивается, что отсутствует customer service. Для меня это тоже большой вопрос: почему люди ведут себя так или иначе?

Так вот, возвращаясь к Азии: я помню, как проводила подругу на поезд до аэропорта и разревелась, потому что не знала, что дальше делать. Потом мне захотелось вернуться, но мне нужно было понять, куда возвращаться — в Петербург или в Казань, а может, вообще в Москву поехать.

И, конечно, Казань была тем местом, которое могло мне это дать, потому что у меня тут родители, с которыми у меня прекрасные отношения, потому что у меня тут друзья и я тут всё знаю. И я подумала, что я вернусь ненадолго, на пару месяцев, и потом, наверно, вернусь в Петербург. Но я до сих пор в Казани и я сейчас даже не могу понять, почему так случилось.

И вот эта красная линия с вопросом, что я буду делать, какое у меня предназначение — она вернулась и в тот период в Казани.

Я преподавала немецкий язык, но это был как дополнительный заработок, я никогда не воспринимала это как основную деятельность. Я входила в эту деятельность с запросом: могу ли я свои знания оформить и преподнести так интересно, чтобы другой человек эти знания принял и мог ещё дальше использовать? Я постоянно искала какие-то материалы, искала игротехники постоянно, классно общалась с чуваками на какие-то темы, но когда этот запрос исчерпался, я поняла, что могу это делать, а следующий запрос не возник, я перестала преподавать. Два года назад.

Потом я занималась с детьми в Доме занимательной науки и техники, придумывала разные проекты, научпоп-шоу.

Однажды я попробовала поработать даже в мэрии Казани. Кстати, туда я пошла как раз потому, что мне хотелось в тот момент что-то именно в Казани сделать, порулить какими-то вещами, но я там проработала месяца два или три, потому что зарплаты очень маленькие, а нагрузка очень большая: тебя могут попросить в 6 утра приехать, и ты можешь освободиться в 10 вечера, а ещё ты можешь быть занятой по субботам — и тебе никто за это дополнительно не заплатит. Я работала в отделе планирования мероприятий и думала, что буду делать мероприятия, а по факту я делала что-то с бумажками. В общем, ожидания совсем не совпали с реальностью.

Когда я работала в Германо-российском институте новых технологий, я впервые нормально окунулась в сферу образования. Там я тоже работала с немцами, у меня был немецкий директор очень классный.

Он рассказывал, что в России намного интереснее и много чего можно по сравнению с Германией. И ему это очень нравилось. Ему нравилась свобода. Потому что в Германии всё-таки такая, ну, скажем, система, построенная на правилах, и правила для немцев очень важны. А в России всё немножко расхлябано (смеётся), и это даёт бо́льшую свободу.

Потом я работала на фестивале новой татарской культуры TAT CULT FEST — выстраивала взаимодействие с партнёрами и работала над образовательной программой.

Сейчас я нашла себя в образовании и очень этому рада, организовываю студенческие проекты Университета Иннополис. И мне хочется через образование не давить на людей, а давать им возможность пробовать новое и формировать для этого подходящую среду.

В Иннополисе мне попадаются очень классные люди, которые приезжают туда из других городов и стран — они специально туда приехали, чтобы работать и развиваться в Иннополисе, им очень нравится этот город. Большая часть моих коллег не из Казани. В то же время многие из моих друзей, которые появились в юности, уехали: кто-то в Гонконг, кто-то в Берлин, кто-то в Москву, Питер.

Например, мой парень очень любит Казань и очень сокрушается, когда его друзья уезжают из Казани, потому что хочет, чтобы именно здесь люди что-то делали, развивали город.

Например, кто-то говорит, что Казань так расцвела, а кто-то говорит, что слишком сильно она становится похожа на Москву по темпу — то есть разные точки зрения есть, и я думаю, что ничего плохого в этом нет, потому что это просто движение вперёд.

Нет никакой разницы, где сейчас заниматься своим делом. Вот я знаю, что если я что-то буду делать в образовании, то я буду просто помогать всему миру, а значит, и родному городу.