— Как вы уезжали из республики? Это была какая-то программа, вроде «Алгарыш»?

— Нет, это не была какая-то программа, тогда «Алгарыша» ещё не было. Это просто мой осознанный выбор был — поехать в аспирантуру за границу.

Я окончил КГУ тогда и подал документы в докторантуру в Германии и Испании. В Германии есть институт Фраунгофера, например, в котором mp3 придумали, Институт математики имени Макса Планка, Боннский университет — входит в топ-100 лучших университетов мира — собственно, туда я в итоге и поехал заниматься квантовыми вычислениями к профессору Мареку Карпински — он достаточно известный в области теоретической информатики — в своё время преподавал в IAS (Institute of Advanced Studies), где работал Эйнштейн.

Я ехал к конкретному профессору, в конкретный институт. Хотя образование в России уже тогда было неплохим в 2001-2002 годах.

Или нужно было параллельно и диссер писать, и преподавать, и заниматься разработкой. А федеральная земля Северная Рейн-Вестфалия давала мне 630 евро в месяц — этих денег хватало с лихвой. Хотя это не такая большая сумма, но я ни в чём не нуждался.

И за три года защитился, хотя в ФРГ нормальным считается готовить диссертацию 4-5 лет. Но, как видите, когда ничего не отвлекает — и за три года можно.

Уехал я туда в 2002 году, а в 2005 защитил диссертацию, вернулся в Казань. Тогда я много слышал о том, что университеты в России будут поддерживаться, что будут создаваться рабочие места. Ну, это началось через пять лет после того как я приехал. А по возвращении было сложно.

Потом нашёл в университетах: преподавал, занимался исследованиями, разработкой.

— Было сложно принять решение вернуться в Татарстан?

— Нет, мне абсолютно не было сложно вернуться. Тогда я смотрел телевизор, новости смотрел, тогда Путин ещё говорил, что образование ставит стратегической задачей, что начнут вкладывать ресурсы в науку, существенные причём.

Я прикинул свои перспективы в Ватерлу. Ну, я был бы одним из миллионов, пусть не миллионов, ну, десятков тысяч других специалистов, которые вносят вклад в развитие канадской, немецкой экономики.

А я же понимал, что в тот момент в России таких людей не хватало. Даже больше: я всех из своего круга тогдашнего призывал ехать в Россию. Научные организации особенно нуждались в людях с опытом работы в ведущих университетах.

Вообще, хотелось вернуться на родину по разным причинам. Ну, во-первых, я свою родину люблю так-то… Рационально я понимаю, что здесь я смогу больший вклад внести, в те организации, которые здесь развиваются, возрождаются.

Потому что постдок в США — это престиж для резюме. Отток мозгов есть и в Америке, с этим вы ничего сделать не можете. Но можете наладить приток.

— Куда же уезжают американцы?

— В ту же Азию, азиаты их перекупают. Китайские университеты, тот же Синьхуа, например — мощнейшие университеты, которые по публикациям давно уже всю Европу обогнали, они вкладывают сумасшедшие деньги. Мне самому в Китае дважды предлагали остаться.

Что здорово в программе «Алгарыш» — она работает в двух направлениях: они же не только отправляют студентов в другие страны, а ещё же и приглашают профессоров сюда, к нам. И так вообще-то больше людей получают новый опыт, новые знания, чем когда наши едут к ним.

Понятно, что коронавирус, чёрный пиар России зарубежом, и из-за этого стало сложнее приглашать людей. Но в целом у «Алгарыша» и подобных программ есть отложенный эффект. Как в случае с Индией: их образовательная программа по обучению молодежи за рубежом поначалу привела к масштабному оттоку мозгов. Но в отложенной перспективе те, кто построил успешную карьеру в Кремниевой долине — а если посмотреть, то там в основном темнокожие индийцы и светлые русские — они начали реинвестировать в Индию.

Так было в Индии, не утверждаю, что так же случится и у нас. Так родился Бангалор, другие индийские технопарки и стартап чудеса. Печально, что нельзя предсказать гарантированно когда и как окупятся инвестиции. Но если не инвестировать, ситуация будет на порядок хуже.

— Вы упомянули чёрный пиар России. Будь этот пиар таким же мощным в 2005 году, вы бы всё равно вернулись в Казань?

— Конечно бы вернулся. Знаете, плохой рекламы не бывает. А так… Такой имидж русских помогает знакомиться с девушками там. И главное, что про Россию знают.

Сейчас стало проще благодаря Универсиаде, ЧП по водным видам спорта и, конечно, ЧМ по футболу.
В чём причина этого черного пиара, я достоверно знать не могу, конечно. Но этот пиар — он затрудняет, но не препятствует притоку к нам зарубежных специалистов, сильно меньше их и не стало. Но да, затрудняет точно.

Я лично сталкивался, когда у людей были проблемы в 15 году — приехать преподавать в Россию и при этом сохранить контракт у себя в западном вузе. Вообще, я считаю, это неправильно, когда политику смешивают с наукой. Печально, что такое вообще происходит. Это как с олимпиадой, когда смешали спорт и политику, это стало крестом для меня лично на олимпийском движении — я перестал смотреть игры.

Сейчас у тех, кто уехал, возвращаться даже больше смыслов, причём рационально и даже без любви к родине.

У нас крупные грантовые программы, существенные бюджеты на науку. Например, в этом году Иннополис выиграл грант на 6,5 миллиардов рублей. Сумма, кстати, не на один год расходов рассчитана.

Сейчас молодым исследователям есть смысл возвращаться в республику. В госорганах развиваются молодёжные программы, вчерашние аспиранты становятся помощниками президента. Если ты молодой человек с энергией, в Татарстане, особенно в IT-секторе, точно есть для тебя работа — хорошая, высокооплачиваемая, на уровне. У нас растёт экономика, и в десятилетней перспективе требуется 2,5 миллиона ИТ-специалистов, а в наличии — 300 тыс. Жуткий кадровый голод.

— Да ладно, хороший сантехник получает как айтишник?

— Представьте себе! Потому что их по пальцам одной руки можно пересчитать.

Но вообще это нормально, что не всем подходит вернуться. Далай-лама говорил, что нужно как минимум раз в год уезжать, смотреть другую культуру, чтобы быть психически здоровым. Вдруг им лучше там, климат вдруг им лучше. Нельзя же это взять и прекратить.

Лучше придумать, как сделать так, чтобы несмотря на наш климат, были причины, по которым люди захотят приехать в Татарстан: городские пространства удобные, инфраструктура, интересные и разнообразные возможности для личного и профессионального роста. Чтобы из Калифорнии человек захотел приехать в Казань. Вот это было бы здорово.

— Но образование в России было хуже в 2002 году, раз вы выбрали учиться в Германии?

— Нет, и тогда знания было возможно получить, экспертиза была на уровне, просто был такой пробел… Знаете, когда уходит старшее поколение, а мы не поспеваем с воспроизводством. Сегодня образование либерализуется, есть много способов получить его удалённо, не переезжая никуда.

Сейчас ребята, которые задействованы в научных проектах, получают нормальные деньги, которых хватает на жизнь. Да, это не значит, что студенты полностью обеспечены, да, ещё есть над чем работать.

Но сейчас, если человек с магна кум лауде (magna cum laude — лат. «с большим почётом» — оценка «отлично», которая указывается в дипломах — «Кайтам») захочет вернуться, он однозначно сможет найти хорошее место. И ему не придется параллельно работать продавцом-консультантом.

В России особенно заметна нехватка преподавателей: люди уходят на пенсию, их не так просто заменить. Чтобы вам — плюс-минус погрешность — 1 тыс. студентов обучить, нужно сто преподавателей. Ну, там, на экономистов поменьше, на математиков побольше. С IT гораздо более серьёзный вызов.

В ИТИС мы хотели увеличивать состав преподавательский, а их просто нет. Нет в республике. И мы хантили из-за рубежа: из Израиля преподавателя (он, кстати, до сих пор преподаёт), итальянца.

Он проработал у нас, в ИТИСе, а потом в Данию уехал, где ему предложили значительно более выгодные условия. Хотя мы ему очень хорошую зарплату платили — не могу раскрывать, сколько, но очень хорошую.

— Как окружение отнеслось к вашему намерению вернуться? Отговаривали?

— Я обсуждал этот вопрос со своим научным руководителем в Германии Мареком Карпински, плюс со своим руководителем уже здесь, в Казани, Фаридом Аблаевым. Поговорил с родителями. Собственно, никто не отговаривал.

— После возвращения не было чувства, что сделали шаг назад?

— Ну, точно не шаг назад. Я же получил степень докторскую, а куда на постдок идти... Любой шаг был шагом вперёд, но в разных направлениях. Ну, это же не так, что я проработал два года на постдоках в Стэнфорде и вдруг получил контракт куда-нибудь в Тмутаракань...

— Как вы начали заниматься мобильной разработкой?

Чтобы зарабатывать на существование, я параллельно работал в пяти разных университетах, преподавал на дневном, вечернем, заочном. Это в 8 утра приходишь и в 9 уходишь или там в 11, как повезет.

В какой-то момент я от этого устал, подался в разработку мобильных устройств на основе Java Micro Edition, сейчас уже совсем другие платформы на мобильных устройствах.

Потом запустил один стартап… Мы с единомышленниками открыли компанию по производству программного обеспечения. Там у нас были сперва маленькие контракты, тысяч по 30 рублей. Но в итоге пришли к обороту $1 млн в год с разными заказчиками.

Потом ректор КФУ Ильшат Рафкатович Гафуров пригласил меня и предложил сделать новый факультет информационных технологий на базе университета. И в 2011 году мы запустили факультет, правда, несколько с неблагозвучным названием ВШИТ — высшая школа информационных технологий. Потом его переименовали в ИТИС, он до сих пор существует и это объективно один из лучших факультетов университета.

Девять лет я проработал на одном месте и принял решение: нужно пробовать новые места. И тогда мне как раз предложили возглавить филиал образовательного проекта Сбербанка — казанскую «Школу 21». Я подумал, побеседовал с Германом Оскаровичем (Грефом — гендиректор Сбербанка — «Кайтам») и принял окончательное решение.

— Что такое «Школа 21»?

— «Школа 21» — это франшиза французской франшизы «Ecole 42», или «Школы 42». Первый её кампус открылся в 2013-м году в Париже, потом в Кремниевой долине, Амстердаме, Риме, Хельсинки, Сеуле…

Вообще, формат горизонтального обучения известен ещё с советских времен. Вы собираете большое количество людей без опыта, без профессиональных знаний, но с правильно организованной средой и доступом к источникам, и они учатся вместе, решают задачи сообща.

На формат «Школы 42» мы смотрели с 2013-го года, думали внедрить в университете, но было много нюансов с законом об образовании. Сейчас он, конечно, либерализовался, больше свобод. Но тогда мы ходили облизывались: вот было бы здорово у нас такой формат внедрить.

И вот они открылись в России, сначала в Москве, а потом и в Казани. Это большое достижение Рустама Нургалиевича Минниханова, что второй в России кампус открылся именно в Казани, а не Санкт-Петербурге, например. Потому что это вообще неочевидный выбор — в Казани открывать. И это большой вклад в капитализацию нашего региона.

И сейчас мы видим: наши ребята прогрессируют даже лучше, чем в московском кампусе. Наш ученик хакатон сберовский выиграл и получил предложение по работе. То есть сразу на работу позвали, минуя стажировку.

Конечно, есть свои ограничения, такая школа не может заменить университет. Есть профессии, которые невозможно дать в таком формате. Но тех же джуниор и миддл разработчиков, специалистов по кибербезопасности и многих других специалистов готовить у нас получается.

— Вас наверняка звали и зовут работать в Москву, за рубеж?

Да, предложения были из Москвы, и я их, конечно, рассматривал. Но любовь к городу, к Казани, победила.

Очень люблю свой город, эта любовь иррациональна, она не связана с конкретными вещами. Да, Казань в последнее время стало любить проще, появилось много парков, интересные рабочие места…

Вот иррациональная же вещь: там, дерево у себя во дворе, родители, воспоминания детские, люди, близкие по духу. Это и есть то, что называется Родина.

Даже сравнивая с Москвой — в Казани из любой точки А в точку Б можно попасть за 30 минут. В Москве, если ты добрался за такой промежуток времени, значит, не очень-то далеко было ехать.

— Что бы исправили в республике, улучшили?

— Нужно повышать интересность региона, ниши искать, в которых регион может обогнать всех. Нужна причина, по которой Татарстан будет лучше всех.

Вот, парк экстремальных видов спорта возле моста. У меня знакомые перебрались из-за рубежа потому, что площадка экстрим-спорта мирового уровня, а они спортсмены, им удобно тренироваться. Почему бы и нет?

Еще экологию поулучшать. Вот в Китай не едут потому, что плохая экология. У нас она, конечно, тоже не идеальна, но лучше, чем в Китае. Из центра города химическое производство я бы убрал, возле Кабана есть НЭФИС Косметикс, откуда запахи доносятся не самые приятные.

— И если это исправить, мы остановим «отток мозгов» из Татарстана?

— Вы знаете, всем кто хочет уехать, смысла нет уезжать на бакалавриат заграницу. КФУ, например, входит в топ-100 мировых рейтингов по одному направлению, в топ-200 — по другому, по третьему и четвертому направлению входит в топ-300 или топ-500. На самом-то деле, даже если входит в топ-1000 общего рейтинга, это значит, что он в 0,1% лучших вузов мира. Таким образом, если поехать учиться наудачу за рубеж, есть шансы, что вы попадёте в университет, который уступает, например, КФУ конкретно по тому направлению, которое вы выбрали.

Есть смысл ехать на PhD, поработать в других условиях, получить квалификацию. Но нужно ехать под конкретного руководителя. Не то чтобы я всех призывал возвращаться или уезжать. Есть такая английская поговорка: «соседнее поле всегда будет зеленее». Везде есть как свои преимущества, так и свои проблемы.

Если куда-то уезжать, то дома всегда будет хуже. Если сделать хорошо в собственном дворе, тогда будет замечательно. Вот вы дома живёте, вроде всё хорошо, а у соседа железная дверь поновее, ковёр хороший.

Себя я вижу в разных местах по целому ряду причин. Но хочу, чтобы здесь хорошо было. Чтобы мои дети были здесь, я их учу татарскому. И мой старший сын, и дочь говорят на татарском, младшая вот, ей год и восемь месяцев только, она только на татарском разговаривает. А русский она и так на лету схватывает. Я с уважением отношусь ко всем культурам, но мы должны сделать всё, чтобы сохранить и свою культуру. Где это лучше сделаешь, чем в Казани?