Я уехала из Челнов в Москву, когда мне едва исполнилось 17 — поступила учиться в МГИМО. Провожали все челнинские родственники, родители поехали со мной, чтобы помочь заселиться в общежитие. Вокруг были сотни таких же семей с чемоданами, все прощались, плакали.

Но студенческая жизнь делает своё: как-то сразу все знакомятся, объединяются на почве того, что могут свободно дышать без родительского надзора. Уже буквально на третий день тоска по дому меня покинула.

Москва тогда мне казалась каким-то необъятным городом. Меня никогда не пугал ее масштаб, тот факт, что это большая столица, что я здесь одна. Наоборот, казалось, что все очень доступно, все у моих ног.

— Ты целенаправленно шла в МГИМО?

Вообще, изначально я планировала поступать на истфак МГУ — думала, что это колыбель российской истории, и мне с моей любовью к датам, древностям нужно идти только туда.

С 9 по 11 класс я практически все время посвящала учебе. Когда другие отдыхали, радовались своему первому подростковому опыту, первым приключениям, я постоянно сидела за книжками. Родители даже пытались меня выгнать на улицу погулять, но мне казалось, что так нельзя — нужно сидеть учиться.

В 11 классе я участвовала в олимпиаде по истории, которую проводит МГУ — называется «Покори Воробьёвы горы», и заняла там первое место. Однако университет за эту победу не предложил мне поступление без экзаменов, был лишь вариант зачесть это как 100 баллов на вступительном по истории. Я обиделась, такой поворот не входил в мои планы.

Поэтому я решила все силы бросить на поступление в МГИМО. Хотя в МГУ поступила бы и так — баллов хватало с лихвой.

В МГИМО я поступила на политологию, моим первым языком по специальности стал испанский.

— Ты хотела стать дипломатом?

— Да, в идеале — работать в посольстве России в США. Но тогда я ещё не осознавала всех нюансов этой профессии, тонкостей внешней политики нашего государства.

Все 11 лет школьной жизни я занималась в школьном театре, была примой-актрисой. К концу учёбы я даже думала поступать в театральное училище. Но быстро осознала: это не та стезя, что сможет меня прокормить.

Потому выбрала путь дипломатического работника. Хотя дипломаты — это суть те же актёры, которые играют отведенную им роль. После четырёх лет обучения в МГИМО я поняла, что всю жизнь играть по чужим правилам и подчиняться я не хочу.

Реальность такова, что дипломатом просто так не стать.

И еще: 90-95% работников в этой сфере — мужчины. Какой бы умной ты ни была, как бы ты ни любила страну изучаемого языка, какие бы научные работы не написала — ты девушка, значит, тебе изначально сложнее.

Сложнее, если у тебя нет дипломатической родословной, если ты не москвич и много-много других «если» — всё это обрушилось на меня, когда я стала учиться в МГИМО. Но я не расстроилась, я просто поняла: если я не нужна здесь, значит, и мне это не нужно.

— То есть сейчас тебя дипслужба уже не манит?

Наверное, таких амбиций к этой сфере у меня уже нет. Думаю, что я и приехала в Челны именно потому, что у меня стало меньше амбиций, и это хорошо. Амбиции — это классно на первом этапе, когда тебе нужно получить знания, опыт. В этом твои амбиции только помогут.

Но чем ты старше, тем они сильнее мешают. Постепенно ты осознаешь, что многое в этой жизни зависит не от тебя, и коришь себя за какие-то неудачи, неисполненные мечты. Такие амбиции только закапывают тебя.

Когда я поняла эту простую мысль,

— А как в твоей жизни появилась Мексика?

Благодаря знанию испанского. Весь первый семестр четвёртого курса я прожила в Мехико, училась в престижном Технологическом университете Монтеррея — одном из самых дорогих учебных заведений Мексики и Латинской Америки в целом.

Но непосредственно перед поездкой я думала: ну всё, Настя, это конец, тебя убьют, посадят в тюрьму. У меня была куча стереотипов по поводу этой страны, хотя мне, человеку, изучавшему культуру испаноязычных государств, это непростительно.

Но все мои страхи растворились в первый же день. В Мексике не страшно, там не убивают на улице, там нет такого наркотрафика, как показывают в сериалах, там никакая не беднота. Очень много офисов транснациональных компаний — сказывается близость к США. Я жила в Мехико, так там небоскребов в пять раз больше, чем в Москве!

Из России я была одна, и был один парень из Штатов. Мы все время ходили вместе, хотя вроде как должны были друг друга ненавидеть: это был 2014 год, как раз когда на РФ наложили санкции за Крым.

Поначалу я переживала, а потом подумала, что это смешно и обратила всё в шутку. Но было неловко, да.

Вот тогда я начала осознавать: дипломатом быть — идти вразрез со своими принципами. Ты — солдат в обойме. Это не всем подходит. Мне не подошло.

— Но это только полгода в Мексике. А ты говорила, что провела в этой стране год.

Я приехала из Мексики, отучилась полгода, получила диплом МГИМО и решила, что хочу идти в магистратуру. Все эти годы у меня была мечта поучиться в МГУ, и я решила ее реализовать. Поступать решила на журфак — совершенно новую для меня сферу. Два месяца готовилась к вступительным и сдала их на отлично.

Как-то я бродила по коридорам вуза и заметила объявление о международных стажировках МГУ. Там тоже была Мексика. Я даже подумала: ха, будет смешно, если я во второй раз, как дурочка, снова поеду в Мехико. Так и случилось — меня с моим испанским направили в Мексику, хотя сама я хотела ехать на стажировку в Северную Ирландию.

И это был абсолютно иной мексиканский опыт. Во время первой стажировки для меня на первом месте была учеба, сказывался статус вуза — как я уже говорила, Технологический университет Монтеррея считается самым респектабельным в Мексике, он создан по образу и подобию американских колледжей, потому и качество образования там высокое.

Во второй раз я поехала учиться в Национальный автономный университет Мексики — это самый крупный университет обеих Америк, там учится порядка 300 тыс. студентов. Это как МГУ, только в три раза больше. И это государственный вуз, то есть бесплатный. Здесь учатся те, кто смог поступить благодаря своим знаниям, а не деньгам.

Для меня во время второй поездки в Мексику учеба отошла на второй или даже третий план, хотя это была академическая стажировка. Я больше знакомилась со страной, с людьми, ездила к пирамидам, океану.

Кстати, пирамида Чичен-Ица, которая считается самой знаменитой, в жизни такая рафинированная, будто её только построили. Есть другие — например, Теотиуакан.

— Итак, у тебя на руках дипломы МГИМО и МГУ. Куда ты устроилась работать?

Ещё во время учебы в МГУ я начала работать на «Russia Today» и «Спутнике». Оба под руководством Маргариты Симоньян.

Я работала в испаноязычной редакции, это сайт и телеканал, которые на испанском языке пишут и освещают события в России и мире. В мои обязанности входило написание новостных заметок на сайт и для телетайпа, чтобы новости зачитали в прямом эфире. Нужно было чуть ли не каждый час обновлять информацию на сайте, мониторить социальные сети, брать комментарии.

Я проработала на «Спутнике» год и вскоре поняла, что это не моё. Не было внутреннего осознания, что я делаю что-то важное. Пришло осознание, что есть другие люди, которые могут сделать ту же самую работу помимо меня.

Летом 18-го года у меня был отпуск, я была в Париже. Возвращаться на работу не хотелось ну никак.

Потом в самолете я, конечно, передумала: нет, всё это глупости после отпуска. Но наступил понедельник, к концу дня я собралась и написала заявление.

— И после этого ты решила вернуться в Татарстан?

Ещё несколько дней я оставалась в Москве, но как-то подумала: а что мне здесь делать? В том плане, что найти работу — не проблема, но вряд ли она будет больше мне подходить. Уж точно вряд ли будет лучше, чем было. И я тогда себя спросила: а почему бы мне не вернуться домой?

Меня останавливал только страх осуждения, как все будут спрашивать: что случилось, зачем ты уезжаешь, у тебя хорошая карьера, ты могла бы жить заграницей. Зачем тебе Челны?

Для кого, получается, всё это было? Честно, я очень боялась, поэтому до последнего не могла принять решение вернуться.

Но потом я подумала: раз я сама принимаю решения в своей жизни, почему сейчас я должна кого-то слушать?

Родители, конечно, были в шоке. На моё: «Мам, я возвращаюсь», она ответила: «Хорошо, возвращайся». Мама думала, во мне сработает какое-то протестное начало, что после такого принятия я наперекор ей решу остаться в Москве. А я взяла и согласилась. И начала переезд. Вещи, накопленные за восемь лет в столице, я перевозила в несколько заходов, это всё длилось довольно долго.

Наверное, это боязнь общественного осуждения, которую я уже переросла, а мои родители — ещё нет. С моим возвращением они смирились только спустя год.

— Было трудно привыкнуть к челнинскому темпу жизни после Москвы?

Да. Сложнее всего было без друзей — они остались в столице, одноклассники разъехались, в Челнах оставались единицы. Потом у меня появилась новая компания, уже чисто челнинская, и тогда жить в родном городе стало максимально комфортно.

Буквально сразу же после моего приезда мне позвонили и предложили работу на заводе ТАТПРОФ. Вообще, мне всегда сами звонили, сами находили, я никогда работодателям не звонила. Должность, на которую меня приглашали — штатный журналист на предприятии.

У меня была газета, которую я выпускала и верстала так, как мне хотелось. Конечно, генеральный директор вносил свои правки, давал идеи для репортажей, но всё равно это была свобода.

На заводе появился полномасштабный печатный орган, который все читали и ждали. Как журналист я реализовалась максимально.

Но в марте этого года я приняла решение уйти — поняла, что весь ресурс я уже получила, спасибо. Захотелось чего-то другого. Я как предчувствовала предстоящую пандемию — перешла на удаленную работу перед первой волной ограничений.

Сейчас я работаю из дома в Челнах на московскую компанию, занимаюсь связями с общественностью, общаюсь с администрацией города. Возможно, я захочу двигаться дальше.

Вообще, многие не спешат возвращаться в Татарстан поскольку думают, что не найдут здесь работу или найдут, но не с тем уровнем зарплаты, который есть в Москве или Петербурге. Но это не так: если ты специалист с хорошим образованием и опытом, на тебя везде будет спрос, особенно в нашей республике с огромным рынком труда.

— Бывали моменты, когда ты жалела, что вернулась?

Нет, никакого раскаяния из-за моего решения я не испытывала. Да, я скучала по друзьям, по какому-то московскому движу. Но тогда я просто стала ездить в Москву тогда, когда мне хочется.

Вообще в Москве помимо суетности и больших масштабов города, постоянной гонки за чем-то мимолётным, мне не хватало какого-то простого счастья, личного. В том числе за этим я и уехала в Челны.

Несмотря на всю крутость моего образования и работы в Москве я не чувствовала себя любимой и нужной, мне было одиноко. И я подумала, что в Челнах всё может измениться — там семья, школьные друзья. Так и вышло: я довольно быстро влилась в челнинское общество, обрела новых друзей и нашла любимого человека.

И ещё я решила, что не сравниваю Москву с Челнами — это просто разные города. Да, коробки и коробки. Мне, например, такие здания нравятся больше, чем непонятная архитектура других старых городов России, типа той же Самары. Там в центре города стоят коробки, а рядом особняк XIX века, а за ними стеклянный ТЦ. Такая эклектика меня раздражает. И напротив, когда везде все примерно в одном архитектурном стиле (хотя в Челнах это сложно назвать стилем), скажем, когда всё унифицировано, расписано по линейке — такое мне нравится больше.